PhiloMasters

Первая философия, которая «имеет своим предметом первые начала и причины», изложена в сочинении, получившем название «Метафизика». Слово это возникло случайно – из того, что в собрании Андроника Родосского это сочинение следовало «за физикой» (meta ta physika).

Однако с течением времени за этим словом закрепился особый смысл: учение о «заприродных», сверхчувственных принципах бытия, не раскрываемых еще «физикой», имеющей дело с этими принципами в той форме, как они проявляются в чувственных вещах, и их движении. Сопоставляя первую философию с другими дисциплинами, Аристотель писал, что «естествоиспытатель (physikos – физик) занимается всем тем, что составляет деятельности и состояния такого-то тела и такой-то материи . [Свойства же], неотделимые от тела, но, с другой стороны, поскольку они не являются состояниями определенного тела и [берутся] в абстракции, [изучает] математик; поскольку же они отделены [от всего телесного, их изучает] метафизик (protos philosophos)». Отсюда видно, что Стагирит рассматривает первую философию как учение не об отдельных от вещей началах вроде идей Платона, но абстрагирует эти начала от существующих вещей, вне и без которых сами начала не существуют. Причем это даже более высокая степень абстракции, чем в математике.

«Метафизика» в принятой традицией форме начинается с определения первой философии («мудрости») и далее развертывается в ходе критики предшествующих философов. Исследование и критика учений прошлого имеет для него служебное назначение, подводя к собственной его концепции, предварительно ее обосновывая. Так, Аристотель пишет, что если «первые философы» считали началом всех вещей материю, то Анаксагор вводит разум в качестве причины «благоустройства мира и всего мирового порядка». А следовательно, Анаксагор и Эмпедокл с его Любовью и Враждою вводят в философию «действующую причину». Пифагорейцы добавляют к этому утверждение, что ограниченное, неограниченное и единое, т. е. компоненты числа, являются не свойствами физических реальностей, но их сущностью, «вследствие чего число и составляло сущность всех вещей». Таким образом, возникает понятие такого начала (причины), как «сущность и суть бытия». Наконец, Платон признал, что «нельзя дать общего определения для какой-нибудь из чувственных вещей, поскольку вещи эти постоянно меняются. Идя указанным путем, он подобные реальности (выражающие общее – А. Б.) назвал идеями, а что касается чувственных вещей, то о них речь всегда идет отдельно от идей, но в соответствии с ними, ибо все множество вещей существует в силу приобщения к одноименным». Тем самым окончательно формируется понимание формальной и целевой причин. Но именно здесь Аристотель радикально разошелся с Платоном. Его критика теории идей – впрочем, это в какой-то мере и самокритика бывшего платоника – суммарно изложена в 4 и.5 главах XIII книги «Метафизики», хотя затрагивается и в других местах этого труда.

Возражения Аристотеля Платону таковы. (1) Приписывая всем вещам одноименные идеи, платоник удваивает мир, как будто думая, будто большее число сущностей легче познать, чем меньшее. (2) Ни один из способов доказательства существования идей не достигает своей цели. (3) «Третий человек»: связь предмета и идеи требует «посредника». Так, между человеком вообще и отдельным человеком, Платоном, должен существовать еще один «человек», скажем, «грек». Но в таком случае Между человеком вообще и 'греком должен существовать еще один «человек», допустим, «белый человек», и т. д. до бесконечности. (4) Идеи провозглашаются причинами, но не могут ими быть, так как неподвижные идеи не могут быть причиною движения. (5) Платон не выяснил, что означает «причастность» вещей идеям, – это «пустые слова и поэтические метафоры». Наконец, (6) вообще невозможно, «чтобы врозь находились сущность и то, сущностью чего она является». Аналогичные возражения направляет Стагирит против пифагорейских представлений о математических объектах, якобы существующих отдельно от вещей. Эти объекты на деле «не являются сущностями в большей мере, нежели тела, и . они по бытию не предшествуют чувственным вещам, но только логически».

Свое собственное учение о причинах и началах Аристотель начинает с закона исключенного противоречия. Мы уже говорили о его логической формулировке – в «Метафизике» он превращается в начало бытия. Это «наиболее достоверное из всех» положение гласит: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле». И далее: «Не может кто бы то ни было признавать, что одно и то же существует не существует, как это, по мнению некоторых, утверждает Гераклит». Ссылка на Гераклита показательна. Аристотель, вопреки античному диалектику, вводит одновременно утверждение, что вещь не может быть тем же самым и не тем же самым, существовать и не существовать одновременно и в том же самом смысле, и что таким образом нельзя ни о чем высказываться. Поэтому он не только заменяет диалектику формальной логикой, но и провозглашает всю действительность непротиворечивой, а потому по существу неизменной. Ниже мы увидим, как с этой точки зрения должно рассматриваться движение и изменение, которых Аристотель, конечно, не отвергал. Принятие Аристотелем принципа исключенного противоречия формальной логики в качестве универсального начала бытия вело к тому, что его метафизика превращается в учение о неизменной сущности мира, отличной от самого изменчивого мира. И тем не менее, поскольку Стагирит не упускает из виду движения и развития существующих вещей, это приводит его к ряду противоречий, выражающих запутанность и непоследовательность его мысли.